Туман окутывал Коулсвиль, скрывая его тусклую ночную жизнь. Это было редким явлением для маленького городка, но сегодня он застелил улицы плотной пеленой, словно природа решила укрыть этот уголок мира от остального. На вокзале, обычно пустынным в утренние часы, едва виднелись огоньки, пробивающиеся сквозь тусклую завесу. Чарльз шел вдоль перрона, держа в руке билет, и вглядывался в указатели.
— Платформа восемь… следующая, — пробормотал он, сверяясь с табличкой.
Нужный паровоз стоял неподалеку, его механические дыхания — пыхтение пара и скрип колес — казались приглушенными в тумане. Он стоял величественно, массивный и основательный. Его корпус отделан листами черного металла с тонкими золотыми линиями. В передней части паровоза установлен крупный прожектор с ободом, светящий ярким белым светом, освещая путь в тумане. Возле вагона Чарльз заметил Виктора, который нетерпеливо поправлял пальто и поглядывал на часы.
— Ты вовремя, — встретил его Виктор, протягивая руку.
Чарльз пожал ее, усмехнувшись:
— Рад видеть тебя тоже.
Виктор кивнул и сделал жест в сторону двери вагона.
— Пошли, пока паровоз не тронулся.
Они поднялись по ступеням в освещенный вагон. Тепло внутри контрастировало с сыростью тумана на улице. Мужчины заняли купе, стены которого отделаны темным деревом с инкрустациями из бронзы, а потолок украшен крошечными вмонтированными лампами, делающими мягкий рассеянный свет. Окно в купе обрамлено тяжелыми шторами глубокого цвета. Под сидениями спрятаны небольшие ящики для багажа, а сами сиденья обтянуты темной кожей. Между ними был откидной столик из вишни. На полке в углу стоит небольшая подставка с часами и барометром. За окном купе паровоз начал стремительно набирать скорость, оставляя за собой туман Коулсвиля и везя их в сердце Аэротана — в столицу.
Чарльз откинулся на спинку сиденья, потер виски и посмотрел на Виктора.
— Ты ведь знаешь, что мне тяжело возвращаться в Грандхейвен, — наконец сказал он. — Так что скажи сразу: зачем я нужен?
Виктор, устроившись напротив, снял шляпу и положил ее рядом, скрестил руки на груди.
— Дело срочное и важное, никто кроме тебя не справится. Помнишь Винсента Холта?
Чарльз ухмыльнулся и затянулся сигаретой, которую успел раскурить перед отправлением.
— Помню. Тот самый заносчивый козел, который запорол мне пару дел? Да, помню. Надо признать, он не так плох, но его амбиции всегда шли впереди его таланта и возможностей.
— Именно он. Его тоже привлекали к делу, но он не справился. Никто не справился.
— И что, убили очередную шишку или ограбили ее? — Чарльз подался вперед, его глаза на мгновение блеснули интересом.
— Украли кое-что очень важное.
Чарльз откинулся обратно на сиденье и уже хотел сказать, как Виктор его опередил:
— Нет, не бриллиант или семейную реликвию. Действительно важное.
Чарльз поднял бровь. В этот момент в дверь купе постучали, и в помещение вошла молодая девушка в аккуратно выглаженной униформе с вышитым на нагрудном кармане значком «Служба пассажиров». Ее волосы были уложены в пучок, а изящный бронзовый поднос поблескивал в свете ламп.
— Доброе утро, господа, — с легким наклоном головы произнесла она. — Желаете сделать заказ?
Чарльз уже поднял пальцы и хотел что-то сказать, но Виктор опять его перебил.
— Нам, пожалуйста, одну чашку крепкого черного чая и кофе на сливках для моего друга.
Девушка записала заказ в небольшой блокнот с металлическими уголками.
— Может быть, что-то из закусок? У нас свежие пироги с мясной начинкой, сандвичи с вяленой ветчиной, а также яблочные маффины.
Виктор на секунду задумался.
— Пожалуй, добавьте два маффина, спасибо.
Когда девушка с улыбкой вышла из купе, закрыв за собой двери, Чарльз наконец спросил.
— Я бы предпочел пиво, Виктор. С каких пор ты распоряжаешься моим завтраком?
— С тех пор, как ты собираешься расследовать дело для высокопоставленных людей и ехать к ним на прием. Так что кофе тебе нужнее, друг. — сказал Виктор, открывая лежащую на столе газету.
Чарльз вздохнул и облокотился на окно, глядя на рассветные пейзажи, мелькающие за стеклом.
— Ты так и не сказал, что украли.
— В этом-то и проблема, — Виктор поднял глаза от газеты. — Послушай, Чарльз, я до последнего отговаривал заказчика привлекать тебя, но он настоял. Он, и я тоже, понимаем, что без тебя не обойтись.
— Раз уж я в купе, то пути назад нет, — сухо ответил Чарльз и вновь затянулся сигаретой. — У меня еще один вопрос, Виктор.
Виктор молча поднял взгляд на Чарльза.
— Скажи мне, давно ли ты начал работал на ученых? Когда я открыл конверт, я ожидал всего, кроме «одного из выдающихся умов эпохи».
— Это долгая личная история, — Виктор отвез взгляд в окно, — расскажу, как-нибудь.
Вскоре вернулась девушка с заказом.
— Ваш чай, кофе и два маффина. С вас девяносто пять ауринов.
Виктор достал из кармана аккуратно сложенные купюры, и вытянул одну, на которой было изображено Ⱥ100.
— Сдачи не надо.
Чарльз потянулся за кофе и внимательно посмотрел на девушку.
— Скажите, пожалуйста, а давно ли в паровозах работают девушки, а не механические стюарды?
— Уже пару лет, сэр. Пассажиры говорят, что люди справляются лучше, — с легкой улыбкой ответила она и покинула купе.
— Интересно, — протянул Чарльз.
Виктор снова уткнулся в газету, а Чарльз, откинувшись на спинку, принялся наблюдать за горизонтом за окном, постепенно погружаясь в свои мысли. Впереди было два дня дороги до самого крупного и развитого города — Грандхейвена.
Грандхейвен, столица Аэротана, был городом контрастов, в котором древние традиции переплетались с современными амбициями. Высокие здания из белого и песочного камня, украшенные коваными балконами и часами, возвышались над улицами, бросая длинные тени на брусчатку. Узкие улочки сменялись широкими проспектами, вдоль которых высились старинные фонари, увитые плющом. Заводы и мастерские выпускали в небо клубы черного дыма, но даже этот вечный дым казался частью городской поэзии, добавляя ему нотку сурового величия.
Медные трубы и высокие дымоходы вплетались в общий ритм города, а пар, поднимающийся из них, мягко окутывал улицы, словно унося городских жителей в прошлое. Несмотря на это, воздух здесь был тяжелым, насыщенным смесью запахов металла, угля и аромата лаванды с небольших садов, что сохранились в центральных районах.
Растения в Грандхейвене были не совсем редкостью, но каждый зеленый уголок казался чудом среди каменного величия. И хотя здания плотно обступали улицы, солнечный свет находил лазейки, заливая город теплом, которое напоминало каждому жителю — в этом месте, где сплетаются история, мастерство и технологии, всегда есть место для света.
Два древних замка, принадлежащих династии Фоггрейвов, основателей города, гордо возвышались над остальной архитектурой Грандхейвена. Их башни, увенчанные массивными флюгерами, были видны практически из любой точки столицы, словно напоминание о тех временах, когда город только зарождался. У их стен ежегодно собирались горожане, чтобы отпраздновать День Основателей — величайший праздник столицы, который чтился с момента основания Грандхейвена.
Этот город был основан более шести веков назад, в далеком 672 году по летоисчислению Альтерана, когда семья Фоггрейв преобразила пустующие земли у реки Гранн в первую в стране индустриальную столицу. История семьи, подобно легенде, передавалась из уст в уста. Каждый ребенок в Грандхейвене знал, что Магнус Фоггрейв и его братья и сестры, вопреки всем трудностям, построили город, который стал сердцем прогресса, науки и культуры. Именно благодаря их усилиям Аэротан стал страной, где промышленность и инженерия достигли невиданных высот, сама страна стала индустриальным сердцем мира.
Замки — Замок Граннвейл и Башня Инженеров — оставались символами этой эпохи. Первый из них был обителью нынешнего главы семьи Фоггрейвов, Лорда Адриана, а второй служил домом для инженерных гильдий, созданных потомками Виктора Фоггрейва, младшего брата Магнуса, изобретателя и экспериментатора, создавшего первые заводы и механизмы.
С момента основания города прошло 612 лет. Летоисчисление Альтерана начиналось с момента заключения Соглашения Трех Стран, которое объединило Аэротан, Энтернию и Фьюморос под эгидой торгового сотрудничества. Основание Грандхейвена стало важной вехой, и теперь год создания столицы всегда ассоциировался с новой эпохой Расцвета.
Каждый год на улицах Грандхейвена звучали фанфары, паровые часы отбивали двенадцатый час, и горожане собирались у стен замков, чтобы отпраздновать этот день. Это был не просто праздник, а время, когда жители вспоминали прошлое и мечтали о будущем. Ведь Грандхейвен, несмотря на все свои противоречия, все еще оставался городом, где история встречалась с прогрессом, а традиции — с новаторством.

Наконец, паровоз остановился на перроне столицы. Чарльз и Виктор вышли из вагона, немного щурясь от дневного света, который, несмотря на раннее утро, уже заливал Грандхейвен. Город встретил их привычным запахом дымчатых труб и горячего металла — это был неизменный аккорд столицы, где жизнь никогда не останавливалась.
По ту сторону перрона суетились люди, их фигуры были размазаны в облаках пара, исходящих от локомотивов и фабричных труб. Далеко в небе, над огромными индустриальными кварталами, кружили гигантские летательные аппараты, а их металлические силуэты едва виднелись через густые завесы дыма. Вокруг царила активность: грузовые вагоны возили товары, а новые паровозы, с характерными для Аэротана массивными колесами, стояли в очереди на станцию.
— Эй, — Виктор ткнул Чарльза локтем и кивнул вперед. — Смотри-ка, кто там.
Чарльз, пытаясь не обращать внимания на шум и запахи города, следил за направлением его взгляда. Вдоль перрона шла тридцатипятилетняя женщина со стройной фигурой и с острыми, выразительными чертами лица. Она среднего роста, но выглядела выше за счет прямой осанки и уверенной походки. Густые темно-каштановые волосы собраны в строгий пучок, лишь несколько выбившихся локонов смягчают ее образ. У нее, как и у Чарльза, были такие же серые глаза, но в отличие от его, ее глаза сверкают энергией. Она была в элегантном деловом костюме с корсетом поверх блузки. Эта внешность была Чарльзу слишком знакома, чтобы перепутать ее с кем-то другим. Он выпрямился, заметно напрягшись, когда узнал сестру.

Он натянул воротник пальто повыше, развернулся и, не скрывая, раздражения, бросил Виктору быстрый взгляд.
— Виктор, какого черта? — его голос был сдержан, но груб. — Что Элайза здесь делает?
— Встречает тебя, очевидно же, — Виктор улыбнулся. — Неужели тебе не приятно спустя столько лет встретить сестру?
— Не сейчас ведь, — прошипел Чарльз, но Виктор лишь пожал плечами.
— Привет, братец, — раздался сзади уверенный голос Элайзы.
Чарльз спрятал правую руку в карман пальто, медленно обернулся, мгновенно сменив мрачное выражение лица на легкую улыбку.
— Элайза! Давно в Грандхейвене?
— Да уж подольше тебя, что ты тут делаешь?
— Мы будем разговаривать прямо на вокзале? — попытался сменить тему Чарльз.
Виктор хлопнул его по плечу.
— У нас есть время. Разберитесь, — он перевел взгляд на Элайзу, а затем снова на Чарльза, — а перед закатом встретимся возле часовни.
Виктор не стал задерживаться, лишь коротко кивнул обоим и ушел, оставив брата и сестру наедине.
Вокруг кипела жизнь: проводники переговаривались с пассажирами, рабочие перетаскивали грузы, а пар от локомотивов стелился у ног, как невесомая дымка. А Элайза и Чарльз молча стояли друг перед другом, рассматривая друг друга, будто пытаясь запомнить каждую деталь их внешности.
— Ну что, будем стоять здесь весь день? — наконец сказала она, разрывая тишину.
Чарльз слегка пожал плечами, сделав вид, что это безразлично.
— Веди. Это ведь ты здесь дольше, так что веди.
Они двинулись вдоль перрона, теряясь в толпе, и вскоре вышли на одну из оживленных улиц Грандхейвена. Здесь шум вокзала растворялся в гуще городских звуков: звон автомобильных клаксонов, гул толпы и привычное шипение паровых труб, пронзительно разрезающее воздух.
— Здесь все еще вкусно готовят? — спросил Чарльз, заметив вывеску знакомой закусочной.
— Вроде бы, — кивая ответила Элайза.
Закусочная казалась такой же уютной, как он запомнил: теплый свет ламп, легкий запах свежего хлеба и металлический звон кухонных приборов создавали ощущение уюта. Элайза, не дожидаясь приглашения, заняла столик у окна.
Робот-официант подъехал к ним, издав короткий сигнал.
— Слушаю ваш заказ, — механически произнес голос из шипящего динамика.
— Два кофе, один с сахаром, другой без. И порцию… эм… блинов, — сказал Чарльз.
— Уточните: одна чашка кофе с сахаром, другая без, и порция блинов? — уточнил робот безэмоциональным голосом.
— Именно это, — буркнул Чарльз, устало глядя на сестру.
— Заказ принят.
Когда робот отъехал, Элайза тихо рассмеялась.
— Ты все еще терпеть не можешь общаться с машинами, да?
— Эти железки слишком прямолинейны, — пробормотал он.
— У тебя своя прямолинейность, — она улыбнулась, взяв его за руку. — Как ты, Чарльз? Ты хоть иногда даешь себе передышку? Ты выглядишь очень уставшим.
— Сомневаюсь, что ты сама умеешь отдыхать. Как там твой завод? — ответил вопросом на вопрос Чарльз.
Элайза кивнула.
— Все работает, хотя иногда ночами приходится разбираться с документами.
Чарльз улыбнулся, но тут же нахмурился, вглядываясь в другой угол закусочной.
— А ты помнишь, как мы сидели здесь с родителями? Папа заказывал мороженое и говорил, что ничего лучше в жизни не бывает.
— Даже зимой, — улыбнулась Элайза. — Ты тогда тоже не верил в это, но всегда ел.
— А потом ты заболела, — добавил он, — и мама ругалась, что мы тебя не остановили.
Элайза тихо рассмеялась.
— Ты всегда оставался со мной, пока мне не становилось лучше. По-моему, тогда ты и начал рассказывать, что хочешь стать детективом и вести расследования.
— И ты попросила меня найти твою пропавшую куклу, которая лежала под кроватью.
Они оба рассмеялись. Робот вернулся с их заказом, поставил чашки и тарелку с блинами на стол.
— Рассказывай, как ты здесь оказался, — сказала Элайза, поднося чашку к губам. — Виктор написал мне, сказал, что приедет в Грандхейвен и скорее всего с тобой.
— Он приехал ко мне в Коулсвиль, позвал сюда. И я решил, что хуже, чем было, уже не будет.
— Он говорил, что ты бросил расследования и участвовал в подпольных боях.
— Было время, — признался Чарльз. — Другого выхода не было.
— Но ты же мог написать мне, пошел бы работать ко мне на завод. Мы бы нашли там место твоим навыкам.
— Не мог, — он пожал плечами. — Просто не мог, хотел справиться сам.
— Глупец, — она укоризненно покачала головой.
— Расскажи, как дела на заводе? — он сменил тему.
Элайза отставила чашку.
— Районы растут, строятся новые кварталы, везде нужно прокладывать трубы, так что заказов много. Рабочие довольны, по крайней мере, пока мы платим вовремя. Бывает, конечно, тяжело, но справляюсь. А ты? Ты все же решил вернуться к работе? — мягко спросила она.
— Пока не знаю, — признался Чарльз. — Я толком ничего и не знаю, только что имя заказчика.
— Но что бы ты не решил, не возвращайся в Коулсвиль, — Элайза посмотрела ему в глаза. — Пообещай мне.
Чарльз только молча кивнул, но Элайзе этого хватило.
— Тогда идем. Тебя нужно привести в порядок.
— А я плохо выгляжу? — Чарльз поднял бровь.
— Ты же не можешь пойти на прием в том, что на тебе сейчас, — усмехнулась она. — Нас тогда не пустят туда.
— Так ты тоже пойдешь к Кроноуэйту?
— Конечно. Нельзя же оставить тебя без присмотра, — сказала Элайза, поднимаясь из-за стола.
Чарльз покачал головой, расплатился за заказ и направился вслед за сестрой. Они вышли на оживленную улицу. Элайза уверенно шла сквозь толпы. Она не замедляла шаг, зная, куда идти.
— Ты ведь понимаешь, что у тебя не самый презентабельный вид, — сказала она на ходу, кивая на его пыльное потрепанное пальто. — Про сегодняшний прием точно не сказать: «Там не судят по внешности».
Через несколько минут они подошли к небольшой, но явно дорогостоящей цирюльне. Вывеска с витиеватой надписью и стеклянные двери с резными металлическими ручками говорили о статусе заявления.
— Заходи, — сказала она, указывая на дверь.
Спустя час Чарльз, хоть и ворчал на каждую мелочь, вышел из цирюльни с аккуратно подстриженной бородой и волосами, уложенными так, как он не привык.
— Теперь костюм, — объявила Элайза, не давая ему опомниться.
Следующим пунктом стало ателье, просторное и наполненное тканями всех оттенков и фактур. Мастер сразу обратил внимание на клиентов, и вскоре Чарльз стоял перед зеркалом в идеально скроенном костюме глубокого черного цвета.
— Впечатляет, — заметила Элайза, оценивающе глядя на брата. — Даже ты начинаешь походить на приличного человека.
— Элайза, я понимаю, что выглядел совсем не как Фоггрейв, но не настолько же. Ты не могла бы быть чуть менее язвительной? — проворчал он, поправляя идеально стоячий воротник белой рубашки.
Элайза лишь усмехнулась и махнула рукой в сторону выхода.
— Нужно зайти ко мне домой, — сказала Элайза, выйдя на улицу. — Забрать приглашение и переодеться.
— Пойдем, я хотел бы посмотреть, как живет моя успешная сестра, — Чарльз улыбнулся, глядя на ее серьезно лицо.
Элайза молча развернулась, направляясь к одной из боковых улиц. Их путь лежал в район Сигнатур-Хайтс — квартал, известный своими строгими домами с вычурными фасадами. Здесь жили те, кто преуспел в жизни, но не стремились выставлять свои достижения на всеобщее обозрение. Каменные особняки выстроились в ряды, будто солдаты на параде, а улицы освещали фонари с витиеватыми металлическими каркасами.
Дом Элайзы находился в глубине квартала. Его фасад из серого кирпича выделялся массивной дверью с узорной инкрустацией и окнами, обрамленными металлической резьбой. Элайза быстро отперла замок и жестом пригласила Чарльза внутрь.
Поднявшись на второй этаж, они оказались в просторной квартире. Интерьер был утонченным, но без лишней роскоши: добротная мебель из темного дерева, стеклянные шкафы с книгами и парой старинных глобусов, а на стенах — картины в приглушенных тонах. В гостиной на одной из полок стояла небольшая изящная шкатулка, инкрустированная перламутром.
— У тебя тут… строго, со вкусом, — заметил Чарльз, разглядывая обстановку.
— Не люблю золотые вензеля, мне по душе практичность, — ответила Элайза, скрываясь в спальне.
Чарльз подошел ближе к полке, его взгляд привлекла шкатулка. Он осторожно открыл ее и увидел старинный кулон, украшенный черненым серебром и агатом.
— Это ведь материн? — спросил он, когда Элайза зашла в комнату.
Элайза подошла ближе к Чарльзу, посмотрела на кулон.
— Да, года три назад ездила в родительский дом. Он, кстати, уже почти обвешал, ему точно не помешал бы ремонт. Причем, капитальный, — она легко улыбнулась. — Ну и наткнулась на старые вещи. Забрала с собой кулон мамы, дневники отца. И вот это.
Элайза подошла к рабочему столу и взяла небольшую рамку, которая стояла задником к ним. Она бережно протерла рамку от чуть осевшей пыли и протянула ее Чарльзу. Он развернул ее в руках, чтобы увидеть содержимое. Там был рисунок, который, как он помнил, нарисовала его мама. На рисунке был портрет молодого девятнадцатилетнего Чарльза, который только поступил в Королевскую Академию Криминалистики и Логики в Грандхейвене. На портрете он был в своем новом легком пальто, которое подарил тогда отец в честь поступления.

В Королевскую Академию не брали всех подряд, и было большим достижением добиться этого, учитывая, что в Гирсхолме школы не так престижны, хотя и давали крепкую базу. Чарльз тогда с блеском сдал все вступительные экзамены. Все эти мысли пулей пронеслись у него в голове, глядя на рисунок в деревянной рамке.
— Как давно это было, — протянул Чарльз, — как много прошло с тех пор, — он снова перевел взгляд на кулон, который так и держал в руке. — Мне убрать кулон обратно?
— Не надо, я хочу надеть его сегодня. Так будто будет спокойнее.
— Вот это да, неужели что-то может вывести тебя из равновесия? — улыбнулся Чарльз, передавая сестре украшение.
— Как и любого другого человека. Я сама приехала в Грандхейвен только на прошлой неделе, — сказала Элайза, уходя обратно в спальню, — Я совершенно неожиданно получила приглашение на сегодняшний прием. Мистер Кроноуэйт предлагает заключить договор с моим заводом, — продолжила объяснять она из-за стены, — так что работы теперь будет еще больше.
Элайза быстро переоделась и вышла в спальню в элегантном длинном платье из белого атласа с кожаной отделкой, которая тонко подчеркивала ее силуэт. На ее запястье блестел серебряный браслет в виде переплетенных линий. Ее волосы были уложены строго и аккуратно, но все же с намеком на вечерний стиль.
— Осталось найти приглашение, — сказала она, поправляя в зеркало прическу. — Где же я его оставила? — Пробормотала она себе под нос.
— Обычно ты держишь такие вещи в шкафу у двери или на полке рядом с книгами, — сказал Чарльз, подходя к ней.
Элайза посмотрела на него с легкой усмешкой.
— Ты что, живешь у меня?
— Просто интуиция.
Она вернулась из гостиной с приглашением в руках, покачав головой.
— Ты неисправим.
— За это мне и платили деньги.